Однажды я гулял после работы.
Вдруг что-то потревожило мой слух.
Глядь, собрались на митинг патриоты,
Чтоб испустить национальный дух.
А я стою и тычу в бровь мизинец,
Не понимая, кто же я «первей»:
По разговору русский,
По папе украинец,
А по Адаму, как и все, еврей.

Вот-вот, вот-вот.
А жил бы я на Кипре 
Да был бы киприот?
Вот интересный вышел бы компот.

И тут, мои сомненья прерывая,
Оратор, заглушая остальных,
Орал: «Люблю тебя, земля родная,
И мне плевать на земли всех иных».
Тут если я чего-то понимаю,
То я не понимаю ничего.
Сережа любит Машу, а Саша любит Маю.
Зачем плевать за это на Марго?

Вот-вот, вот-вот.
А тот, кто где-то с кем-то
Подъел запретный плод,
Тот в царство патриотов не войдет.

Второй молол, была его неделя,
Как опытный матерый ловелас,
Он утверждал, что все нас поимели
И не спросили имени у нас.
Я не силен в теории насилий,
Но в сексе понимаю, не дурак.
Ну, ладно, поимели. А если бы спросили,
То перестали б делать или как?

Вот-вот, вот-вот.
Кто на спину положит,
А кто и на живот.
Попробуй, опознай, кто патриот.

А третий объяснял, взывая к братьям,
От чьих кровей нам более беды.
Стонал, шипел, крестился на распятье
И кратко подытожил: «У, жиды!»
Ну, думаю, теперь ваще сдурею.
Хоть раз, но все же Библию прочел.
Ведь в антисемитизме креститься на еврея,
Что жаловаться улею на пчел.

Вот-вот, вот-вот.
А ты спроси у пасечника
Кто приносит мед
И все поймешь, коли не идиот.


Летела речь за речью оголтело.
Кто предвещал Гоморру, кто Содом.
Никто не предлагал детей наделать,
Деревьев посадить, построить дом.

И я поплелся, погрустневший комик,
По жизни не смотревший новостей,
Деревьев посадить, построить домик
И с той, что хочет, завести детей.

Вот-вот, вот-вот.
Такая вот история,
Такой вот переплет,
Такой сегодня год,
Да и народ.

1999